Николай ЗАВАДСКИЙ

Трагическая история, которую поведала в своем письме наша читательница, кажется невероятной. Наверное, щадя психику обывателя, мне, как редактору, следовало бы пересказать историю своими словами, сократив объем, убрав лишние эмоциональные оценки и шокирующие факты. Но разве смогли бы вы тогда постичь вселенское горе матери, потерявшей ребенка? Смогли бы понять, на что способна женщина, столкнувшаяся с равнодушием и цинизмом тех, кто обязан стоять на страже здоровья матери и дитя? Боюсь, что нет. Поэтому приведу письмо почти полностью, лишь изредка иллюстрируя его выдержками из официальных документов.

Моему старшенькому было уже десять лет, и вторая моя беременность была для нашей семьи желанной. При сроке 8 недель я встала на диспансерный учет у врача женской консультации А. И. Шульгина в Котласской ЦГБ. Женщинам не нужно объяснять настроение, с которым ждешь рождения второго ребенка. А еще через неделю наша радость удвоилась: ультразвуковое обследование показало, что у меня двойня!
Я выполняла все предписания врача, не пропустила ни одной явки на прием, о чем свидетельствовали записи в моей личной карте. Порой я жаловалась врачу на плохое самочувствие, но Александр Иванович оставлял мои жалобы без внимания, убеждая меня в том, что беременность протекает нормально, плоды растут хорошо и госпитализировать меня в стационар нет необходимости. Об истинном положении дел я узнала много позже…



При наличии такой беременности мне необходимо было наблюдаться в стационаре, в отделении патологии беременных роддома, а меня врач отправлял на работу, убеждая, что все у меня отлично. В случае информированности я могла бы поехать в Москву для консультации и наблюдения в Центр планирования семьи и репродукции, на базе которого кафедра акушерства и гинекологии педиатрического факультета РГМУ занимается изучением именно таких уникальных близнецов. Судя по всему, котласские медики даже не знали о существовании синдрома фето-фетальной трансфузии. Даже в суде они убеждали, что мне нужны были не лекарства, а только свежий воздух.
Как стало известно впоследствии, околоплодных вод у меня скопилось 20 литров. Представьте, как тяжело мне было постоянно носить эти двадцать килограмм. На это способен не каждый тренированный мужчина, но наши «гуманные» врачи не видели оснований для выдачи мне больничного листа и госпитализации в роддом…



Я полностью доверяла врачам, а в результате один мой ребенок умер, второй нуждается в реабилитации в столичных клиниках. В тот момент, когда я после операции находилась в очень тяжелом состоянии из-за большой кровопотери, меня ввели в заблуждение по сроку беременности. Его уменьшили на целый месяц (в выписке из амбулаторной карты на моего среднего сына срок родов был определен врачами как 26–27 недель), хотя впоследствии экспертами было установлено, что срок составлял 30 недель. Занизив срок беременности, должностные лица провели второго, умершего, ребенка как выкидыш и отказались выдать мне справку о его рождении и свидетельство о смерти. Считаю, что они сделали это умышленно, с целью не допустить ухудшения показателей детской смертности в КЦГБ. Почти восемь месяцев я добивалась получения справки о рождении второго близнеца. И получила ее лишь в апреле 2007 года после многочисленных жалоб в департамент здравоохранения и В. В. Путину. Почти через 9 месяцев после родов мне наконец выплатили пособие за рождение второго близнеца.



На мои слова о том, что моего младшего сына даже не пытались спасти, замглавврача КЦГБ в суде заявил, что в медицине есть такое: выбирать из двоих детей более перспективного и спасать его. «Достойный» ответ врача. Ведь речь идет не о его детях. От такой «гуманности» можно только содрогнуться.
На основании экспертиз суд сделал заключение, что смерть ребенка наступила от осложнений беременности, а не от действий врачей по оказанию ему медицинской помощи. Скажу, что наши врачи действительно даже не пытались выполнять свой врачебный долг и влиять на исход моей беременности. Выносить своих детей, да и по большому счету выжить мне помогли не врачи, а мое крепкое от природы здоровье и выносливость. Нельзя с уверенностью сказать, что при оказании мне и моим сыновьям достойной медицинской помощи исход был бы таким же. Должностные лица КЦГБ, не оформив на мое имя родовой сертификат, лишили меня возможности выбрать перинатальный центр, где моим детям могла быть оказана соответствующая стандартам медицинская помощь.



14 марта 2008 года вступило в законную силу решение суда, который удовлетворил мои исковые требования к МУЗ «КЦГБ» о взыскании компенсации морального вреда. В нашей семье работает один муж, поэтому в материальном плане приходится нелегко.
Я не смогу работать, пока не поставлю на ноги среднего сына. Его реабилитация стоит немало. Мне часто говорят: «Хотите иметь толк – платите». Так уж получается, что всю жизнь кому-то приходится расплачиваться за ошибки врачей…
Но многочисленные нарушения по моему делу были признаны департаментом здравоохранения Архангельской области, Котласской межрайонной прокуратурой и нашли отражение в заключениях специалистов и, наконец, в решении суда. Может быть, после того как виновные получат по заслугам, меньше будет материнских слез…



Я родила троих сыновей, веря, что было им предназначение великое, как любому мужчине, – стать опорой семье, защитой Отечеству. Я не надеялась на материнские капиталы, но верила, что на работе все, в том числе и медики, должны работать. Никакие самые лучшие лекарства и реанимобили не спасут, ведь сами по себе они ничего не стоят, если врачи работать не хотят. Ведь легче держать всех за выкидышей: в этом случае никакой ответственности ни за кого нес-ти не надо.
…А в нашем роддоме, по-видимому, ничего не изменилось. Когда судьей был задан вопрос, правильно ли сейчас, после представления прокуратуры об устранении нарушений, оформляются документы новорожденным, бывший главный неонатолог ответил, что врачи оформляют их правильно: так же, как и раньше оформляли…